Мам, я знаю. Я не обижаюсь. Мне просто немного горько.
О том, как мы, дети 90-х, выросли между развалом страны и первыми смартфонами.
Мам, я знаю, ты тогда выживала. А я росла.
Ты делала все, что могла. Иногда ты была жесткой, иногда молчала, а иногда тебя как будто бы не было, пусть ты и была в соседней комнате.
Ты бегала между работой, рынком, курсами валют, продуктами по талонам и надеждой, что завтра будет чуть полегче.
А я — между бабушкой, садиком, двором, телевизором и новостями, в которых было слишком много взрывов, людей в масках и слов, которых я не понимала.
А я — между бабушкой, садиком, двором, телевизором и новостями, в которых было слишком много взрывов, людей в масках и слов, которых я не понимала.
Потому что нужно было просто дожить до следующей зарплаты, успеть занять очередь в магазин, найти еду. Просто все успеть. Просто выжить.
А у меня тогда еще не было слов, было только ощущение, что где-то рядом все время тревожно. Как будто за дверью всегда может что-то случиться. Я знала, что уже пора быть взрослой, а значит, удобной и стараться не мешать.
Я знаю, что в то время не могло быть иначе. Ты только училась жить в новом мире по новым правила, у тебя не было никаких схем, да что уж там – даже Конституция устарела, и ее переделывали.
Я знаю, что в то время не могло быть иначе. Ты только училась жить в новом мире по новым правила, у тебя не было никаких схем, да что уж там – даже Конституция устарела, и ее переделывали.
Тебя саму никто не учил быть мамой, тем более, в этой новой реальности, где внезапно можно было все, но по факту как будто бы ничего.
Ты вытащила меня из 90-х в стабильность
Ты дала мне главное – шанс жить по-другому.
Ты сделала так, чтобы сейчас у меня было время на психолога, книги, коллагеновые маски и лавандовый раф.
Да, мне немного горько. Горько, что я тогда часто была одна. Что я боялась милиции, новостей, лифта, странных людей во дворе. Что ты кричала, когда у тебя не было сил. Что я рано поняла, что взрослым тоже страшно.
Да, мне немного горько. Горько, что я тогда часто была одна. Что я боялась милиции, новостей, лифта, странных людей во дворе. Что ты кричала, когда у тебя не было сил. Что я рано поняла, что взрослым тоже страшно.
Ты не виновата, ты просто не могла сделать все одновременно. Ты тогда выживала, чтобы я могла жить, а я, правда, живу. И да теперь у меня есть мудрость, чтобы сказать:
Спасибо, тебе. Я все понимаю, мне просто немного горько, что так вышло. Я тебя очень люблю.
